Пограничное состояние

        "Не ощущай себя уродцем,
        Напрасно душу не трави.
        Оставлена за инородцем
        Свобода в выборе любви."
                        Александр Городницкий

Господь по доброте своей одарил меня не одной исторической родиной, а как минимум двумя - Вологодчиной и Харкiвщiной. Его же волей мне довелось родиться, вырасти и жить на северо-западной окраине Российской империи, неподалёку от моря, на благословенной земле древнего народа, пережившего не одну волну мигрантов. С каждым годом во мне крепнет убеждение: "Здесь вам не Россия". Приезжая на историческую родину, я ощущаю это очень отчётливо. Правда, с пересечением другой границы немедленно приходит понимание - "и не Европа тоже".

Вот так живём меж двух несхожих рас,
Всегда на грани и всегда у края.
А жизнь плывёт трамваем мимо нас -
Лишь звёзды полосатые мелькают.

Стадия первая: Патриотическая одочка

        "Широка страна моя родная..."
                        Василий Лебедев-Кумач

Разреши мне, родная, признаться в любви,
Разреши до земли поклониться.
Дай слова, чтоб восславить пустыни твои,
Глушь лесов и толкучку столицы.
Научи ветром вольным звенеть, как струна,
В парусах на озёрном просторе.
Как привольно, моя дорогая страна,
Ты простёрлась от моря до моря.

Тихим утром зарю пропоют снегири
В поднебесье, сияньем расшитом.
Если завтра война - ты меня не зови:
Я, как все, поднимусь на защиту.
Жаждет враг наши судьбы бесправно решить -
Пусть он жаждой своей захлебнётся.
Неприступными будут твои рубежи
Под охраной твоих краснофлотцев.

Мы очистим от грязи твои родники,
В небо птиц возвратим для полёта,
Восстановим леса, остановим пески,
Цвет морошки вернём на болота.
Незапятнанной будет снегов белизна
На Хибинах, застывших в дозоре.
Вечно здравствуй, Лапландия, монче-страна,
Что простёрлась от моря до моря.

        Вместо послесловия:
"Сильная Лапландия - единая Лапландия."
                        Политический слоган

Стадия вторая: Местечковые стансики

        "Тень! Знай своё место!"
                        Евгений Шварц

Заменяю надежду досадой.
День на убыль, маршрут под уклон.
Потолок истекает прохладой,
Бьётся рельсы-галерницы стон.

Охраняет покой перегонов
Заклинаний проверенный ряд
На заборе товарных вагонов:
"Лизинг", "Собственность", "Срочный возврат".

Рвутся планы. Чугунка упрямо
Заплетает меня в колею.
Ну какого рожна северянам
Прорываться с боями на юг,

Где под молнией взорванной тучей
Жар июльский дырявит виски,
Где, лишь только представится случай,
Зажимает сосед, как в тиски?

Не по злобе. Сомнёт, как ракушку,
С хрустом. В пыль аккуратно сотрёт.
Он доволен. Он с новой игрушкой.
А людишки - бог с ними. Не в счёт.

Ваша милость, позвольте отсрочку,
Ваша честь, не рубите с плеча...
Но поставлена с лёгкостью точка,
И на выход не сыщешь ключа.

Выплывает навстречу нескорый
Товарняк, лязгнув створками врат.
И бараном читаю с забора:
"Лизинг", "Собственность", "Срочный возврат".

        Вместо послесловия:
"Каждый воспринимает мир в меру своей испорченности."
                        Вовочка

Стадия третья: Националистический маршик

        "Группа расистов - негр, китаец и два
        парня славянской наружности - охотилась
        на лиц московской национальности."
                        Евгений Лукин

Вслед за веком скончалась имперская стать,
Истекла, как из шариков газ.
Нынче время своих от чужих отличать,
Чтобы родина - только для нас.
Понаехавший, пришлый, опасный мигрант -
Заколоченный в трещину клин.
Непонятен, непрошен, не нужен, не ждан,
Непригоден для нашей земли.
Не прикроют рубли, не спасут образа.
Предписаний ясны слова:
К исполнению в двадцать четыре часа -
Чемодан - вокзал - Москва.

Я живу, где родился, меж гор и снегов.
Ни к чему мне Везувий и Кремль.
Светят Белому морю огни маяков,
Укачала дорогу метель.
Над брусничником плотно звенит мошкара,
От осины на сопках рыжо.
Словно кровью лопарской облита гора,
И по крови я всё же чужой!
Неизбежен, суров, предсказуем итог,
Бесполезно качать права:
Два удара по почкам и в рожу плевок -
Чемодан - вокзал - Москва.

Не вернуться назад и в побег не уйти -
Оседлала дорогу черта.
Не осесть даже пылью. Я - ветер пути,
Паровозных гудков череда.
Гаснут в сопках огни перечёркнутых дней,
Бьют в затылок раскаты лавин.
Мне теперь парусить по Руси без корней,
Без отечества и без любви.
Не приемлет меня ни хибинский отрог,
Ни устюженская трава.
Ветер гонит по грязи осенний листок -
Чемодан - вокзал - Москва.

        Вместо послесловия:
"Перепатриотичить удава не удавалось ещё ни одному кролику."
                        Послеобеденные размышления Каа

Стадия четвёртая: Безысходная балладка

        "Let my people go."
                        Библейское

        Вот вам арифметическая задачка на сообразительность:
        Моисей вывел в путь двенадцать колен иудейских,
        в землю обетованную пришли два.
        Вопрос: где осели не дошедшие десять?

Не найду ответ в толковых словарях -
Кто поля усеял мёртвыми камнями.
Заморочно жить меж греков и варяг,
Да к тому ж с гиперборейскими корнями.

Кто из канувших в синайский мрак колен
Дал начало племенам глухого края,
Где реформы не приносят перемен,
А эпохи дураками измеряют,

Где рубить врага, конечно же, с руки,
Если светлый путь теряется в тумане...
Едут, едут по Берлину казаки,
И герой уже не Moses, а Сусанин.

Без особых осложнений и хлопот
Продолжается осиная охота,
И пророчит сонмы бед учёный кот -
Глобалист, недальний родич Бегемота.

Цепь разорвана. Судьбу напополам
Рубит жребий, многотруден и опасен.
Спущен витязю наказ: "Cherchez la femme" -
Знал бы он, что всё за всех решит Герасим.

Dura lex sed lex: it's not a fairy dream.
Словари давно дочитаны до точки.
Знову ïдуть козаки в Ершалаим,
И хатуль мадан гуляет на цепочке.

        Вместо послесловия:
"Офицеры душевного здоровья израильской армии знают:
если призывник на тесте рисует дубы с животными на цепочках,
значит, он из России. Там, говорят, все образованные. Даже кошки."
                        Виктория Райхер, запись в ЖЖ

Стадия пятая: Космополитический вальсок

        "В любые времена и на любой земле."
                Александр Дов

Пролетаю парижской фанерой над Череповцом.
Я давно заблудился среди исторических родин
И морально готов освежить местной грязью лицо,
Но наивно надеюсь, что всё же на что-нибудь годен.
Мы с друзьями присядем и примем, конечно, на грудь,
И сойдёмся на том, что не всякие лечатся боли,
И лишь песня важна, остальное - суетная муть,
И помянем поэта, чьё имя в миру - Анатолий.

Снова дождь в Мончегорске. В Ашдоде, наверно, жара.
В гуле пробок московских не слышно гудков за Рогожей.
В Симферополе солнце в балконные окна с утра
Светит в память того, кто для мамы навечно Серёжа.
Придержи за оглобли дорогу, цыганская кровь.
Слышишь - флейта поёт, помогая с утратами сладить.
Снова пыль в полстепи, вновь легла колея на Ростов.
Смотрит в вечность сквозь нимбы закатов блаженный Геннадий.

Пролетаю парижской фанерой поверх всех границ.
Не дождутся меня Колыма, Индигирка и Яна.
Я пою на заказ, перед знатными падаю ниц,
Но меня берегут беззащитные песни Татьяны.
Снова ветер придёт, и очистится устье Невы,
Март зелёновой краской по небу распишет картину,
И гранитные львы тихо спросят: "А счастливы ль вы?",
И балладу апреля споют Михаил с Валентином.

Захолустье, провинция, край поселенцев лихих,
Где упрямо толкуют по-своему всё, что ни спросишь.
Но, однако ж, и здесь иногда напевают стихи
В честь поэта с загадочным именем Визбор Иосич.
Завершается сумрак рассветом грядущего дня.
Ветры вдаль по просёлкам пылят, презирая границы.
Я на родину еду, и родина есть у меня -
Там, где всех ещё помнят, где мне не дадут заблудиться.

        Вместо послесловия:
"За великими именами обычно прячутся не имеющие собственных мыслей."
                        Опыт самосозерцания

июнь 2009 - 29 июля 2010, 14 ноября 2010, 8 - 17 декабря 2010, 19 января 2011, 29 апреля - 1 мая 2011, 13 ноября 2011
CC BY-SA