Над районом, обычным районом
непривычной сиреневой дымкой,
отгоревшей тоской похоронной,
навсегда, навсегда невидимкой,

невидимкой, тоской, ароматом
так недолго помедлил и скрылся,
не вернулся никем - а когда-то
так хотел - корабельною крысой -

вот под это вот небо хромое,
небо цвета тетрадных обложек,
слишком много под ним перегноя,
чтоб собою его приумножить.

Будут с ним - на январском - балакать -
на трещащем - отсюда морозы,
отразится небесная слякоть
мемуарною слякотью прозы.

Отразиться в стаканчиках небо,
отрыгнётся сияние - водкой.
Станет твёрже могильного хлеба
сотрапезников бывших походка.

Но на книжном развале однажды,-
только там, где вращаются сферы,-
вспыхнет жажда, приложится жажда
к регулярной чекушке размера.