1

День прячется в лицо твоё, отец.
Густеет вечер в жанре винопитий.
Предбанника небесного жилец,
почти земля, заочный небожитель,

ты прививал закатному вину,
как прививают воздуху  музыку,
нездешнюю - аркадскую - вину,
чтобы ему привычную не мыкать.

И через год - по воздуху пешком,
а помнишь как сидел - прочнее Будды
с его неусыхающим смешком,
в отливе дня, в приливе незабудок

и сигарета прыгала в губах,
скакал кузнечик, цвякала цикада -
всему присущий радостный размах
отплясывал во вкусе винограда.

Потом хозяйка приносила чай -
крепчайший чай среди чифира ночи.
.......................................................
Я не могу отдать тебя  "прощай",
тоскливому пространству одиночеств.

Там - где-то - снова - курево, вино.
Кузнечики. Цикады. Виноградник.
И ты всё тот же - с тою же  виной,
но там она - печальная - отрадней.

2

Лишь это случается рано.
Внутри колыбельного сна
уже открывается рана,
не будучи нанесена.

Но света ложится заплата
на пасмурный, яркий ли день.
Она оборвётся. Тогда-то
и хлынет знобящая тень.

И сразу же станет спокойно,
и выше привычных забот
взметнётся воздушной постройкой
скорбящей весны эшафот.

Всё спутано будет и честно.
Всё вспомнится, чтобы облечь
любое, пусть общее, место,
в кастальскую чистую речь.

"Во Францию два гренадёра...." -
ты пел, и курчавился Крым
черёмухой из-за забора
и облаком немолодым.

Сквозь раны, сквозь слёзы и голод,
сквозь тысячи тысяч минут,
но , знаю я ,"два гренадёра"
во что бы не стало дойдут.

Сначала до Франции милой,
а после вернутся туда,
где полнит собою могилы
сплошного сиянья руда.

3

Тем годом через край пролилось лето,
не уместясь в сценарную посуду,
не угодило в призрачное "где-то",
наоборот, расхаживало всюду.

Шумел призыв осенний, ребятня
оттачивала храбрость самогоном.
"Прибыть в такой то час такого дня"
и - килькою консервной по вагонам.

Мальчишки, задыхаясь от тоски,
кончали в две затяжки сигарету,
когда ефрейтор, яростный,  как скиф,
их изгонял из матушкина лета.

А лето и не думало краснеть
советскою потрёпанной десяткой,
не собиралось нищенскую медь
одалживать ни явно ни украдкой.

Оно качала ветра колыбель,
сорила в предвечериях левкоем
И губ моих касалася свирель
какого-то нездешнего покоя.

Но грызла пирс лохматая вода,
впивалась в мясо и сдирала кожу.
...........................................................
Вот это всё ни разу? никогда?
в блаженном сне тебя не потревожит?

4

Пьяно колыхается гардина,
горек воздух, взваренный на звёздах,
каждый вдох его валокардинов,
Только, поздно.
Неизбежно поздно.

Свет запнулся и упал во мглу,
бабочка во мраке заметалась.
Приоткрылась  вспоротая глубь
тишиной-сиянием кристалла.

Привкус миндаля во всём на свете.
Календарь во тьму роняет перья.

Посидеть бы : закусь на газете,
стопочки, деревья и доверье,
мажет души свежая трава,
пляшет вечность девочкой босою.
.................................................

Та, что безусловна на словах,
только здесь она чего то стоит.

5
 
Беззубым ртом ты ветер приобрёл
последний, несгибаемый, железный.
Теперь я знаю : был ты воробьём -
комочком жизни над беззвучной бездной.

Зато теперь ты кормишься с руки,
которой космос приведён в круженье.
Ах, воробьи вселенной - старики,
людскому пораженью возраженья.

Я помню был один такой, как боль
над ним сомкнулись воды Поднебесной.
Ему чирикни ты: "Привет, Ли Бо!"
И он ответит воробьиной песней.

Я знаю, ты сойдёшься с ним на том,
что кедры под луной любили оба.
............................................................

И жди меня. Поймаю ветер ртом,
тогда и почирикаем подробно.

6

Откровенно? Да. Открытовенно:
эта будет третьей из попыток.
Если бы я мог как ты - мгновенно,
лечь и не проснуться. Шито-крыто.

Но опять я говорю не то,
кровь моя пока ещё упруга.
А в твоём небесном шапито
вечный ослик бегает по кругу,

клавишами клацает копыт
и вращает сферы мирозданья.
В общем, Бытиё, оно - не быт.
................................................

Ты простишь меня за опозданье?

Отредактировано Орлов-Хандриков (2013-06-17 14:11:49)