Пришпиль меня к небу, когда я умру.
С избитой луной потолкуем о синем,
О музыке сфер, поглотившей трясину,
О крысе, проевшей в ширинке дыру,
О южной зиме, что морозом грешна,
О том, как отглажен приезд неотложки,
О том, как упала коварная ложка,
А женщина в чёрном совсем не пришла.
Прорвался дверного глазка гнойный свет,
Хрустит накрахмаленный край Алматинки.
Летит к телевышке - подмышкой ботинки
Старушечьей роты больничный секрет:
Идут облаками резные ладьи,
Ободран завистливо месяц лесами
А смерть - только то, что случилось не с нами,
Конечно, не с нами. С другими людьми.
Насаженный плотно на башенный шпиль
Там воздух особенный - твёрже и реже
Мотаются сутки бинтами на стержень.
Зажил и зажился, разжался, решил.
И там говорят о горах. Без морей.
Похмельные мумии ангелов гордых -
Я сам узнавал их похабные морды
В закатных заливах Кан'-Ка Ноу Рей.
А солнце всегда горит медным зерном
И я для него - бородинский вчерашний.
Запри за мной небо на шпиль Бледной Башни,
Где бешеным глазом резвится зеро.