Лицо не каменно, а пенно -
я жил в районе новостроек,
во мне кипела грусть Верлена,
а не зиял холодный стоик,

во-первых, во-вторых, а в-третьих,
душа, как прича, кучерява.
Деревья в мартовском балете -
моя искомая держава.

Деревья - так себе берёзки -
весной устраивали дансинг.
Я отпечатком был на воске,
на дилетантском декадансе,

кой-как усвоенном по редко
когда в руках бывавшим книжкам.
Фантом несла грудная клетка -
печальной poetry излишки.

Они ломали об колено
попытки мальчика вписаться.
"Слыхали, парни, про Верлена?
А про Рембо слыхали, братцы?"

Так шёл по жизни и дошёл я -
скрипят артрозные колени,
в кармане грош, зато в кошёлке
Бодлер, Лотреамон, пельмени.