Ты подсовывал книжки о тетеньках,
ты газет надавал миллионы мне,
я читал,
проникался,
и, вроде как,
разгрызал и гранит, и граненые.
Котелком, раскуроченным смолоду,
переваривал это прекрасно я,
и мотал -
то на ус,
то на бороду,
то на прочее палкообразное.
Ты ушел, топоча разгорланисто
так, что моль передохла, со страху-то,
и, исполненный миссией аиста,
погрузился в ударную пахоту.
Я не в маменьку -
если бы в маменьку -
я сижу на твоем же наркотике.
Я такой же, как ты,
только маленький,
и живой -
поправимо,
но все-таки.